Рецензия на спектакль Германа Третьяка (театр "Колесо") "История одного искушения"
Октябрь. Пластовские школы облетела новость: к нам приезжает театр Германа Третьяка «Колесо» с моноспектаклем «История одного искушения», поставленным по мотивам повести Н.В. Гоголя «Портрет». Как всегда, все отреагировали по-разному. Кто-то, откровенно говоря, ничего впечатляющего не ожидал; действительно заинтересовавшиеся остались в меньшинстве. Неискушенному пластовскому зрителю – а тем паче школьникам – вообще сложно было представить, каким же будет этот моноспектакль. Но на Гоголя пошли все.
Итак, двадцать первое октября, актовый зал Центра Творчества Юных. Гаснет верхний свет, лишь сцену заливает оранжевый луч фонаря-прожектора. Режиссер-постановщик, актер, основатель театра, Герман Юрьевич Третьяк обращается к залу с приветственным словом, выносит на обозрение свою интерпретацию «Портрета». «Кто имеет уши слышать, да услышит»... Перед нами предстает множество разных, подчас абсолютно, героев - от миленьких любопытных барышень и шеголей-кавалеров до заискивающего хозяина картинной лавки. Появляется молодой художник Андрей Чертков. На одном дыхании действие несется дальше, дальше...
Так, мгновенно перевоплощаясь, играя несколько ролей сразу, Герман Юрьевич за один только час открывает перед зрителями один из гоголевских миров – мир чопорных и ограниченных людей, и в нем талантливого художника Черткова, зарывшего свой дар в землю. На сцене оживает все: даже блестящий конфетный фантик и яркий платок. Спустя мгновение понимаешь - здесь каждая деталь важна и неслучайна, лишнего нет. Стул, два мольберта, бюст профессора, пустые картинные рамы, предоставляющие возможность увидеть в них какой угодно пейзаж ли, портрет... Эмоциональная актерская игра, происходящие метаморфозы, детали, декорации, музыкальное сопровождение – все вместе создает неповторимую, завораживающую атмосферу, не дающую ни на секунду отвлечься от действия и отнимающую даже способность воспринимать время суток...
И вот трагический финал. Сумасшествие и смерть Черткова. «Спасайте чистоту свои души! Спасайте...» Благодарные аплодисменты наполняют зал. В первые минуты чувствуешь настоящий социально-этический шок: в голове все смешивается, нужно время, чтобы перестроиться, все расставить по своим местам, сделать выводы. Невольно задаешься вопросом: если такое творится в умах и душах школьников, то что же чувствует актер, пропустив через себя эти образы? Почему Гоголь, почему именно эта повесть? Как же она ставилась? Понятно одно: «История одного искушения» - практически самостоятельное театральное произведение, отдельное прочтение гоголевского «Портрета».
- Ставить классику сложно, но «Колесо» не пользуется дешевым блеском и эпатажем, ведь первая реклама – визитка на всю жизнь, - говорит Герман Юрьевич. - Почему Гоголь? Потому что остро и емко. Я долго думал, как же назвать спектакль. Разве в нем говорится о портрете? Вовсе нет. Главная его тема – искушение. Отсюда и название. Вообще, любое театральное произведение должно иметь под собой литературную основу. Мы не делим спектакли на детские и недетские: эта работа идет от художника к зрителю, и зритель при этом не делится на детей и взрослых. Сложность восприятия спектакля - своего рода прививка новому поколению, призванная развивать вкус. Так сама собой и пришла идея гастролировать по школам.
Двадцать второго октября постановке исполняется год. Очень приятно, что предпраздничный спектакль «Колесо» проводит на пластовской сцене. Трудно представить, чтобы театр, такой театр где-то не понимали и не принимали. Но бывает по-разному.
- Поднятая тема сегодня непопулярна, а потому нельзя угадать, как встретят в том или ином месте, ведь едешь с тайной, и кто знает, что за фокус ты везешь. К тому же, такой сложный жанр, как моноспектакль, предполагает, что актер держит весь зал только лишь собой. Ужасно слышать от человека фразу «да видели мы эти моноспектакли»... Пусть школьников приводят насильно, первый, второй раз; зато потом они уже готовы воспринимать. А вот когда люди не приходят совсем, - спектакль, конечно, состоится, - но думаешь: зачем тогда все это? И дело тут не в цветах и аплодисментах – хотя, и в них, конечно, тоже. Дело в реакции, открытости, готовности понимать и развиваться.
Любая глубокая театральная постановка требует огромных моральных и эмоциональных усилий, тем более сложный и по воплощению, и по восприятию моноспектакль. Это ситуация, когда в актере, оставшемся один на один со зрителем, раскрываются все скрытые резервы. Еще тяжелее потому, что актер и режиссер – это один человек.
- Режиссер на сцене – это настоящая катастрофа, ведь невозможно увидеть себя со стороны. Можно, конечно, поставить зеркало, но оно немое – советов не даст; а руководствуясь советами другого человека, получишь уже другой спектакль. Поэтому, часто ночами, в одиночестве, отыскиваешь детали, строишь и ломаешь хрупкий карточный домик мыслей и образов... В радости, доставленной успешным окончанием поисков, того же нужного положения стула на сцене, есть свой драйв и свое сумасшествие. Наверное, это почти счастье... Так изначально на первое место выходит режиссура; затем, уже в процессе, оттачивается актерское мастерство. На воплощение постановки уходит минимум год. Премьера же – это просто что-то невероятное.
Театр. Для многих он ассоциируется с маской. Правда, после просмотра иного спектакля думаешь, что роль – это всего лишь очередная холодная маска, надетая, чтобы быть сброшенной. Но однажды вдруг понимаешь, что роль – это откровение, театр – целый мир.
- Быть современным человеком – творческим, думающим и одновременно практичным, этаким плюс-минус альтруистом, – это архисложно. Таким же, как человек, должен быть и театр: он должен сеять разумное, доброе, вечное и выглядеть при всем свежо и ново, - считает Герман Третьяк. – Говорить все, что думаешь, и не быть при этом воинствующим наглецом, претворять в жизнь свои идеи и мысли, руководствуясь накопленным мировым опытом, - это здорово.
Художник мыслей и образов, Герман Юрьевич еще и поэт. На прощанье, словно извиняясь, что только сейчас привез к нам постановку, он подарил сборник авторских стихов, иллюстрированных, по его выражению, своими попытками рисовать. Сделав на память групповую фотографию, мы посмеялись над метким замечанием о «великой команде», подобравшейся по двум фамилиям…
«История одного искушения» - один из тех спектаклей, которые «ласкают и карябают». Непонявшие спектакль были. Разочарованных же не было. Итак, двадцать первое октября, восемнадцать десять. Гоголь состоялся.
