Странное задание от редактора и не менее странное осуществление.
Сон. Такой же сон, как тысячи других. Я бежал. Бежал быстро, без остановок, не чувствуя усталости. Меня гнало какой-то странное чувство, чувство стадности. Вся наша рота, всё 150 человек бежали, и каждый не думал зачем. Был приказ, а приказы не обсуждаются.
Каждый знал, что выживет лишь малая часть. Только одни думали, что отдадут жизнь за Родину, а другие надеялись, что в числе живых будут именно они. «Пусть – думали остальные. – Пусть эти трусы думают. Они – люди, а мы – солдаты. И мы умрём, но захватим противников с собой».
Каждый знал, что нам придётся убивать. Убивать много и безостановочно. Убивать, пока не убьют тебя. В этом был смысл жизни. Такова жизнь воина, солдата, мужчины. Если мы отступим, они пойдут в наши дома, будут сидеть в наших креслах, будут целовать наших женщин. Поэтому каждый не думал об отступлении. Мы бежали и сражались не за мир во всём мире, не ради мощи своей страны, мы сражались за свой дом.
И мы бежали вперёд. Каким-то чувством я знал, что это - сон, знал, что в любой момент могу проснуться и очутиться в спокойной мирной обстановке родного дома. Но я бежал, захваченный безумной атмосферой боя.
По нам стреляли. Но как-то странно и неуверенно. Их винтовки были лучше, но не намного. Нас боялись. Страх липкой паутиной окутывал их ряды. Мы физически его ощущали, и это придавало нам силы. Они были чехлами для винтовок, глупыми людьми, вторгнувшимися на нашу территорию и жестоко за это поплатившимися.
Затем был бой. Все мысли исчезли. Они только мешали. Кто много думал, тот лежал в самом начале строя противника. Нужно оставить мысли, сражаться на рефлексах, выработанных на изнуряющих тренировках. Силы не кончались. Казалось, что чем дальше мы продвигались, тем сильнее становились. Эти мысли летали где-то на втором плане сознания. На первом же была лишь одна мысль: «Умру, но возьму богатую плату».
Патроны давно кончились. Это лишь в фильмах можно было носить с собой кучу обойм, а здесь и винтовок на всех не хватало. Из оружия остался приклад и его величество штык. Одного укола в мягкое брюхо хватало, чтобы один из них упал, одного удара прикладом хватало, чтобы он уже не понял, что лежит и истекает кровью. Он больше не солдат, он – человек, слабый и немощный.
Мой бой был недолог. Что может делать ребёнок, своим любопытством и волей случая попавший на войну? Только лежать с простреленной грудью, весь заляпанный своей и чужой кровью. Пару капель попали на язык. Они были сладкие от наполнявшего их адреналина и чуть горькие от пороха. Пришла усталость, и медленный холод наполнял меня, начиная от ног. Мысли текли вяло и необычайно ясно.
«Разве можно умереть во сне? Как может быть так светло? Почему я не проснулся раньше? Почему небо такое чистое и близкое? Зачем эти люди напали? Почему на небе нет солнца? Где остальные солдаты? Какой красивый восход…»
Солнце вставало в нашем спокойном мире. Я был в полной мере счастлив. Счастлив не тем, что увидел такой захватывающий сон, а тем, что в нашем мире нет войны, нет ужаса, который она несёт, нет безумного боя и нет беспричинных смертей.