Материал на конкурс "Юнкоровский призыв". Номинация - "Я помню, я горжусь!"
Я помню, я горжусь!
«Никто не забыт, ничто не забыто», - великая фраза звучащая в отношении Великой Отечественной Войны. Но как жаль, что не всегда она соответствует действительности. А ведь стоит только людям забыть об ужасах войны, о её последствиях, так тут же весь наш хрупкий мир рассыпается. Сейчас об этом даже говорить не стоит. Вот он – яркий пример совсем рядом, стоит лишь посмотреть на Украину, на эту, ещё год назад такую родную, братскую страну. Наверное, у украинцев было много причин для разведения таких страшных событий, по-моему, главная причина всё-таки в незнании самой элементарной истории. А иначе, как же можно ненавидеть Россию, с которой веками держалась неразрывная связь. Чуть проблемы у Украины, наше государство помогает. А общая беда, война, так все за ружьё берутся. Русский? Хохол? Да какая разница? Все едины! Все рядом, бок о бок.
Но это отступление. А если больше внимания уделить первой половине выражения: «Никто не забыт». Горько осознавать, но и это нельзя назвать стопроцентной правдой. Все мы слышали о неизвестных героях, как много их по стране. К таким я отношу и свою прабабушку – Махову Марию Ивановну.
Военные годы были настолько тяжёлыми, что, по-моему, героем можно назвать любого, кто просто честно жил и выжил. Так как же тогда не назвать героем собственную прабабушку, которая, пусть и в запасных частях, но дошла до самой Германии? Но знают о ней лишь родственники. Так как в деревне Елабуга, в которой жила баба Маша сгорел архив. Давно ещё сгорел, превратив в пепел все документы о бабушкиных военных годах. И номер своей части она не помнит. Совсем. Дочери её пробовали писать в другие архивы, да вот только тяжело без номера, к тому же, с датой рождения путаницы. Ведь это сейчас каждый из нас знает, когда у него День Рождения, ну, а как не знать, верно? А вот спросишь у бабушки: «Какого числа твой День Рождения?», - а в ответ: «Да как рожь поспеет, тогда и праздновать можно». Поэтому, на самом деле одно число, в паспорте другое, а в военных документах, может, и третье. Так же пробовали найти какие-то сведения через людей, имена которых называла баба Маша, но они уже умерли. Вот и получается, что у нас нет никаких официальных подтверждений бабушкиных воспоминаний. Но главное, что я знаю её историю, а значит, смогу передавать её дальше.
«В 1942 году призвали меня на фронт. Девчонка из соседней деревни со мной пошла, так она добровольно. Я же совсем на войну не хотела, да и не должна была идти. Но был в нашей деревне бригадир один, глаз он на меня положил, замуж всё звал. Я же не соглашалась никак. И вот, когда его сестру на фронт записали, он схитрил как-то, да меня вместо сестры записал, на зло.
Ну, а раз уж призвали, то конечно пошла. Выдали нам сапоги, форму, автоматы, повели на стрельбище. Выстрелила в первый раз, а автомат как отскочит мне в грудь, да больно так. Ну, я его и бросила на землю. Командир подошел, поворчал, велел крепче прижимать. «Он меня бьёт, значит, а я его прижимать к себе должна!», - возмущалась я. А чего мне там, 20 лет всего-то было. Молодая совсем, гулять ещё хочется, влюбляться, парнишек к груди прижимать, а не это - орудие смерти…
Часть наша в Куйбышеве стояла. Тут моя болезнь отразилась. Когда ещё дома была, в колхозе надсадилась сильно. Ну, на войне недолеченная «болячка» дала о себе знать. Пока в госпитале лежала, часть дальше ушла. Остались мы только с Аней Сотниковой.
По выходу из госпиталя отправили нас в Ульяновск, и стали мы – зенитчицы резервной армии. Шли вплотную за передовой линией, бывает, земля ещё от сражений не остынет. А иной раз наш батальон совсем рядом с фашистами стоял, через реку буквально. Потому-то и прокрадывались они к нам. Самый страшный, пожалуй, случай был, когда немцы закидали землянку бутылками с горючим. А там украинские ребята были. Собрались они все вместе, 19 человек, и болтают. Даже, бесстрашные, на посту никого не оставили. Вот и вспыхнули все разом… Один выбежать успел, кричал, глаза все выжжены были, так и не смог всё-таки выжить. Когда остальных вытащили, некоторые ещё дышали, но даже до госпиталя довести не успели… Так что, везде люди гибли, и хоть я не была на передовой, а ужасов войны повидала.
После мы были и в Гомеле, и в Польше, и в самом ядре фашизма, в Германии. Эх, как же хорошо немцы уже тогда жили! Помню, зашли мы в какой-то дом на окраине Германии, в брошенном уже городке, а там такие перины, такие зеркала во весь рост! В деревне-то нашей ничего похожего не было.
Кстати, в батальоне я и повара заменяла. Прознали как-то, что готовлю хорошо, вот и решили, что за еду буду я отвечать. Конечно, и развлекались иногда, как же человеку без этого. Пели песни, да пятками трепака отбивать любили. Кто-то романы крутил. И у меня самой пару ухажёров было, да не серьёзно всё.
Хорошо помню, как о победе узнали. Было совсем раннее утро. Проснулись от крика командира: «Ура, Победа! Родненькие, всё! Победа!». Глаза раскрыли, из землянки выглянули, а командир, оказывается, лишь в одних трусах, да шинели сверху накинутой. На радостях и одеться не успел, как узнал, выбежал и скачет по полю между землянок. Потом сообразил, конечно, чего мы - девчонки хихикаем, покраснел немного, да убежал. Но главное он нам передал. Стали все друг друга поздравлять, обниматься. Вот она – Победа, наконец-то! Теперь и домой вернуться сможем».
Сейчас бабуле 93 года, она до сих пор иногда поёт песни и если очень-очень попросить, может и пяточками ритм протопать. У неё есть две дочери, внуки и целых 5 правнуков. Всех она очень любит, а мы, естественно, любим её. Баба Маша признаётся, бывает обидно, что она не получает юбилейных медалей, что её не приглашают на концерты посвящённые победе, как приглашают других, в том числе и тыловиков. Но после, немного помолчав, добавляет: «Помню, как мимо нас провозили девчонок с огневой точки в госпиталь без рук, без ног… Сверстницы мои или чуть-чуть постарше… Нет, ничего мне не нужно, мне очень повезло, у меня хорошо жизнь сложилась».
Что здесь ещё можно добавить? Скажу лишь от себя, что узнавать сведения о ВОВ, так сказать, от первого лица становится всё труднее и труднее. Как сейчас в моей голове звучит голос кого-то из учителей ещё из начальной школы: «Вы одни из последних детей, которые видят ветеранов живыми. У вас ещё есть возможность узнать о войне от них самих. Так пользуйтесь этой возможностью». И я действительно это понимала, соглашалась и разговаривала с бабушкой. Да вот только знала ли я тогда, что конкретно у неё спрашивать? Нет. Я просто хотела, чтобы бабуля рассказала что-нибудь о том времени. Она и говорила, только не о фактах, не об ужасах войны, не о том, как было трудно, а о чём-нибудь нейтральном, да о том, как победу встречали. Поэтому я даже точно не знала, кем она была. Сначала, я считала, что бабушка была в самых огневых точках, сама застрелила кучу фашистов. Позже я решила, что она была разведчицей, и лишь потом, я узнала реальную историю. Но вот сейчас, придя к прабабушке уточнить некоторые факты, услышать больше воспоминаний, меня ждало огромное разочарование. Память тает с каждым днём. Что-то бабуля уже не помнит на отрез, хотя когда-то об этом сама мне рассказывала, я ведь помню! А другое уже так далеко, в самых тёмных уголках памяти, что достать это можно только после сотни наводящих вопросов. И ведь так уже почти со всеми ветеранами. Оно и не удивительно, все они жили, стремясь забыть всё плохое, как-то смягчить боль утраты многих близких… Мы же, должны стремиться помнить, нам это уже намного проще, нежели им.
Светлана Гаус