В кабинете было темно, и даже как-то неуютно. Тусклый свет покачивающейся лампы то освещал одну часть комнаты, то плавно переходил к другой. За окном уже начинало светать, но казалось, что это здание было чем-то вроде непреступной крепости, куда живучий солнечный свет никак не мог пробиться.
Тут дверь со скрипом приоткрылась, и зашёл он. Как всегда опрятный, ухоженный, с начищенными до блеска туфлями. На руке у него виднелись дорогие швейцарские часы, которые казалось стали частью его тела, и с которыми он очень редко расставался. Наверное, эта неотъемлемая часть его образа была очень дорога ему. Он любил наблюдать за временем, хотя это доставляло ему некую печаль, потому что он понимал, что не в силах повернуть стрелки назад или вперёд, в зависимости от его желания. Его настроение на каждый день, предательски «отражали» глаза. Злится он, радуется, грустит, всё это можно было понять, лишь кинув лёгкий взгляд на его «зеркало души». Может именно потому он так часто прятал их от взора окружающих.
Что было удивительного в этом человеке, так это его голос, и то, с каким искусством он может поддержать разговор. Словно оратор, он говорил сам, при этом ему незачем было перебивать других. Они и так прекращали говорить, лишь услышав единственный звук, доносившийся с его стороны. Что касается эмоций, то никто так и не смог понять, что творится у него «внутри». Он мог смеяться и шутить, и в тот же момент, какая-то бесконечная обида, медленно и гнусно терзала его душу. Внешне он мог быть грустным, весёлым, задумчивым, но если бы мы могли хоть на минуту занять его место, наше сердце бы «разорвалось» от тысячи дум, которые он запер в глубине своей души.
Мало кто знает, чем он занимался в свободное время. Да, он ни в чём не нуждался и мог себе позволить всё что захочет и быть там, где захочет. Но лишь у себя дома, он мог спокойно и не торопясь отдаться мыслям, прочитать книгу за чашкой крепкого кофе, посмотреть в окно, и с какой-то детской радостью придаться сну.
Ко всем людям он относился по разному, а если хоть частично раскрывался кому-нибудь, то только человеку, которому всецело доверял. Кого-то он, может быть, ненавидел, кого-то любил, а к кому то относился так, словно человек просто был его попутчиком, севшим к нему в машину.
Он не пробыл у нас долго, и вскоре уехал. Удивительно. Без него вдруг стало как то пусто и тоскливо, никому уже не хотелось смеяться или шутить, но вскоре и это прошло. Лишь у меня в душе словно остался след от его пребывания. Может быть, он всегда оставлял крохотную частичку своей души, тому, кого считал способным хоть как то понять его. Но для себя я понял одно, все люди по сравнению с ним, были лишь пародией, участвующей в игре под названием жизнь…
