Материал о том, как наш юнкор побывал в офтальмологической больнице вместе с детдомовцами
Страх
В конце сентября 2017 года я четыре дня пробыл в стационаре в офтальмоцентре. Казалось бы, что может случиться за столь короткий срок, особенно если учитывать, что это будет время практически полного бездействия?
Когда я подписывал документы, медсестра упомянула, что чуть раньше в один день со мной поступило девять воспитанников интерната. Я испугался. Раньше мне не раз доводилось слышать истории о детдомовских и интернатовских беспризорниках: об их воровстве, издевательствах, унижениях… Постоять я за себя мог, да и ложился не абы куда, поэтому смущало только воровство. На всякий случай отдал маме электронную книгу, о чём потом сотню раз пожалел, и пошёл обосновываться в палате. Меня положили с малышами. В любой другой раз я бы расстроился, но тогда вздохнул с облегчением. Пусть с ними скучно, но они не есть то страшное слово — «интернатовцы». Расположился, разложил вещи и пошёл по другим палатам: найти компанию на ближайшие дни да поставить себя твёрдо и уверенно перед страшными людьми, чтобы в будущем избежать неприятных ситуаций.
Знакомство
В одной из палат были они: пять мальчишек в возрасте от тринадцати до шестнадцати лет, сильно смутившиеся при моём появлении. Познакомились, разговорились. И тут случилось первое открытие. Они замечательные ребята! Внимательные, вежливые, интересные и, главное, совсем не страшные и не пугающие, не вызывающие совершенно никаких опасений и подозрений. Спустя пару часов я переехал к ним. Их мир обособлен, ограждён от мира внешнего, их общество закрыто, и из-за этого они очень дружны, очень тесно связаны психологически. Все ребята в моей палате были из разных групп, но общались так, словно они чуть ли не с пелёнок друзья не разлей вода, вместе пережившие множество радостей и невзгод. Внутри своего общества они семья. Они открыты, честны и откровенны друг с другом и друг для друга, что не может не вызывать восхищения. Несмотря на всю мою свободу и огромное количество знакомств, я имею в разы меньше тех людей, с которыми могу быть столь же открытым и честным, которым могу довериться столь же сильно.
Проблемы
Казалось бы, прекрасно. Друзья, относительная семья… Чего ещё для счастья надо? Вот она — созидательная сила закрытого общества. К сожалению, есть у такой жизни и серьёзные негативные последствия, в будущем способные отравить моим соседям существование. Изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц, из года в год они общаются с одними и теми же людьми, которых сравнительно немного. Одни и те же привычные лица, одно и то же привычное общество, в котором удобно и комфортно, которое знаешь и понимаешь, в котором все люди — свои, ясные и понятные как много раз перечитанная книга. В больнице же они попали в другой, неизвестный и новый мир, отдалённо напоминающий их, но населённый людьми совершенно иной жизни.
Первой их встречей с новым и непривычным был я. Сначала ребята несколько испугались меня, но быстро приняли «за своего», чему нельзя не порадоваться. С другими вышло тяжелее. Когда к нам «в гости» приходили из соседних палат, мои соседи закрывались, молчали, смущались и стеснялись, особенно если кто-то начинал спрашивать что-то об их жизни. Они совсем не социализированные, зашоренные, и от этого наивные и порой милые. От волнения одни начинали громко разговаривать сами с собой и что-то бормотать себе под нос, другие просто сидели и молчали до тех пор, пока к ним не обращались. Порой даже казалось, что им стыдно от того, что они из интерната, что они другие, что они не имеют семьи в привычном и полном её понимании.
Они не умеют говорить, и почти у половины есть проблемы с дикцией (картавость, проглатывание звуков и целых слов), из-за чего порой приходилось по нескольку раз спрашивать и переспрашивать, что они сказали. Они не обижались. Это одни из самых светлых, активных, добрых и доброжелательных людей, которых я когда-либо знал. Когда мальчику из моей палаты понравилась девочка из другой, он начал писать ей записочки и передавать их через «гонца». О, как я только не отправлял этого мальчика поговорить с ней! Всё тщетно, слишком уж он боялся и стеснялся.
Также в общении я отметил у них что-то вроде ощущения того, что они не владеют своей жизнью, что они её рабы. «Вот те повезло-то, да?». Рассказали, что у них есть специальная комната, в которой они время от времени получают новые вещи. Что им дадут, то у них и будет, не больше. И тем сильнее их изумление от осознания того, что другие могут сами выбирать себе еду, одежду, личные вещи. «Ты сильно любишь эти булочки? Всегда их покупаешь?». «О, это ты сам себе телефон купил?». «Сам тапки купил?».
Пример для подражания
И вот, когда своего личного и неприкосновенного почти нет, им стоило бы вцепиться хотя бы в то немногое, что принадлежит только им. Нет. Все они щедры. Все. Когда я организовывал общее чаепитие, они поделились своим полдником для общего стола, хотя я об этом их даже не просил. Я привёз с собой в больницу целый пакет еды (кормили скудно), делился с ребятами, и когда моё закончилась, они начали делиться теми сухариками, что им дополнительно выдавали в столовой и тем, чем с ними делились другие ребята.
Рассказывали, что к ним приезжала какая-то благотворительная организация, которая подарила им по спиннеру (очень «щедро», не находите?), в больнице ставшие для них чуть ли не единственным развлечением. И даже несмотря на это мои соседи делились «крутилками» со всеми подряд и даже дарили их. Так со своими вещами поступали только они.
С этими мальчишками было настолько легко, что порой я забывался, кто они и откуда они, и тем больнее мне за них было после внезапного воспоминания. Мне даже стало… стыдно. Стыдно за то, что я со всеми своими возможностями позволяю себе поддаваться унынию, в то время как они бодры и жизнерадостны. Стыдно за то, что я имею куда большую основу для счастья и за то, что умею этой основой пользоваться во много раз хуже, чем они.
Ребята не просили жалости, и жалеть их было бессмысленно и ненужно — я видел, что они умеют радоваться тому, что у них есть, что это для них обыкновенно и естественно, и что другого они, по сути, не знают. Они владеют удивительной и, на самом деле, редкой и заслуживающей уважения способностью: они умеют быть счастливыми несмотря ни на что, несмотря на то, что судьба уже в таком юном возрасте обошлась с ними столь жестоко.
Они
Каждый из моих соседей — неповторимая индивидуальность, чистая искренняя душа, которая если уж и открывается, то открывается нараспашку. Они тоже люди, но люди из другой среды, из другого мира, отличающегося от нашего великим множеством вещей. Они необыкновеннейшие и интереснейшие создания, добрые и милые, каждый со своей историей и судьбой, со своим характером, со своими талантами, достоинствами и недостатками. Они люди, живые люди. Они не то страшное нечто, столько неприятных историй о котором я слышал. Более того, во многом они нравственно лучше и выше нас. На фоне сильной современной тенденции к индивидуализму, порой крайнему, каждый человек может чему-нибудь научиться у этих иных людей: доброте, сочувствию, участию, щедрости, искренности и относительной открытости, терпимости, заботе о ближнем, любви к людям. Индивидуальные и неповторимые личности этих людей пересекаются и переплетаются друг с другом, что создаёт ту тонкую духовную связь, уловить и описать которую я ещё не умею.
В целом, сила и энергия моих соседей заставила меня изменить свой взгляд на многие вещи в этом мире, и встреча с ними, безусловно, одно из самых ярких впечатлений, одно из самых важных событий для моего духовного развития, один из самых полезных опытов. Я безмерно благодарен Саше, Жене, Игорю, Серёже и другому Саше за тот урок, что они невольно преподали мне одним своим существованием, одной своей жизнью, одним своим миром. Вот такие они, оказывается, эти интернатовцы.