мой прадед воевал на Кавказе...
Рассматриваю с бабушкой семейный альбом. Я обращаю внимание на старую фотографию, где мой прадедушка, бабушкин отец, стоит рядом с каким-то мальчиком.
- А это кто? – спрашиваю я.
- Это мой дядя, брат моего отца.Звали его Михаилом Алексеевичем Воробьевым, а в семье он был просто Мишаня.
-А сколько лет ему на этой фотографии?
- Ему здесь лет 13, не больше.
- Ой, он почти мой ровесник, мне-то только что исполнилось 12 лет. – Бабушка, а он был на фронте, воевал с фашистами, как мой прадедушка?
- Конечно, воевал, еще как воевал! В боях за Кавказ!
- Вот таким мальчиком он был на войне? – допытываюсь я у бабушки.
- К тому времени, когда фашисты захватили Кавказ, дяде Мише исполнилось 17 лет.
- Я же знаю, что в армию, тем более на передовую, не брали младше восемнадцати. Как же родители-то его на фронт отпустили?
-А он, можно сказать, сбежал на войну…
- Ой, как интересно! Бабушка, расскажи, что ты знаешь про дядю Мишу,- не унималась я.
- А что рассказывать? Вот здесь, в альбоме, сохранились записи моего отца о его брате. Вот читай. У этих записок даже заголовок есть.
- «Рассказ моего брата Мишани о Великой Отечественной войне. Битва за Кавказ» - читаю я слова, выведенные каллиграфическим почерком.
- Бабушка, а ты поможешь мне прочесть эти записи? У прадедушки был красивый почерк, но вот некоторые слова уже стерлись, наверное, от времени.
- Что за вопрос? Конечно, помогу.
-Тогда давай читать вместе. А что мне будет непонятно, я спрошу у тебя.
Как только летом 1942 года мне исполнилось 17 лет, так я сразу же решил пойти на фронт, на передовую. Тем более что ты вернулся с войны раненый и больше уже не сможешь воевать. Под предлогом того, что я хотел навестить тебя, ты как раз после госпиталя домой приехал, отец с матерью беспрепятственно отпустили меня в Челябинск.
Приехал я на Челябинский вокзал и сразу же в военкомат направился. Никак не хотел меня военком брать добровольцем на фронт. Да как заорет на меня:
«Эх, семнадцать лет ему только исполнилось, а он туда же, на фронт, воевать собрался!»
Но когда военком увидел на лацкане моего пиджака значок «ВС», который я в прошлом году получил, то сразу же заговорил со мной по-другому.
- Бабушка, а что это за значок «ВС», увидев который, сердитый военком стал по-другому разговаривать с братом твоего отца?
- Я знаю, что ВС – это сокращенное название значка «Ворошиловский стрелок». Таким значком награждали тех, кто метко стрелял и выполнял установленные нормативы в стрельбе из винтовки.
- Понятно, - сказала я, - Давай читать записки моего прадедушки дальше.
- Стрелять любишь? – спросил военком.
- Люблю, - ответил я.
- А что, бабушка, правда, он любил стрелять?
- Еще как любил. У него даже трофейный пистолет был.
- А ты откуда знаешь? - допытывалась я.
- Был такой со мной случай. Как-то раз осенью, а было мне тогда лет восемь или девять, мои родители решили съездить в гости к дяде Мише в Златоуст. Нам пришлось ехать на поезде, который с вокзала отправлялся поздно. Прибыл поезд в Златоуст почти в два часа ночи. Дядя Миша жил на улице Тесьминской. Все, конечно, спали в это время. Тогда папа подсадил меня на завалинку первого этажа и сказал: «Постучи в окно». Я постучала. «А теперь быстро слезай», - скомандовал отец, - «А то еще выстрелит». Не помня себя от страха, я быстро соскочила с завалинки, папа на лету подхватил меня и поставил на землю. Дверь нам открыла тетя Тоня, жена дяди Миши. Она меня уложила в кровать, и я сразу же заснула, а папа с дядей Мишей еще долго разговаривали в другой комнате. Я думаю, что как раз в то время мой отец и дописал те записи, которые мы сейчас читаем...
- Ладно, парень, такие меткие стрелки нам нужны. Можно сказать, тебе, доброволец, повезло. Поедешь на фронт! Сейчас как раз в Сибири набирают батальон новобранцев, из уральцев-добровольцев рота формируется. Через два дня тебе надо прибыть на железнодорожный вокзал, там будет стоять воинский эшелон, который проследует прямиком на Кавказ. Вот, бери сухой паек на неделю, винтовку получишь на вокзале послезавтра.
Я никак не мог дождаться этого послезавтра. Наконец, я еду на передовую…
…Прибыли мы на юг страны. Младшим командиром назначили Никитина. Он-то нам и обрисовал обстановку.
- Фашисты уже как месяц захватили Кавказ. А знаете, что им здесь нужно? Зерно и нефть. В Германии уже акции аренды кавказских нефтяных скважин продали аж на 99 лет их эксплуатации и изготовили трубы для перегонки кавказской нефти в Германию. А знаете, с кем мы в горах биться будем? - спрашивает Никитин.
- Нет, не знаем, - ответили мы и дружно захохотали.
Но командир пропустил наш смех мимо ушей и стал нам описывать очень опасную обстановку.
- Конечно, за Кавказ будут драться не простые фрицы, а специально обученные снайперы, спортсмены-альпинисты. Эти войска состоят из австрийских солдат. Вы знаете, что в Австрии есть горы Альпы. Там готовят спортсменов-скалолазов. Австрию фашисты оккупировали еще в 1938 году, так что австрийские солдаты, которые сейчас против нас воюют, уже прошли подготовку в Польше, во Франции, а теперь захватили Кавказ. Эта операция называется «Эдельвейс». Ее будет осуществлять самая мощная, самая подготовленная фашистская армия. А командует ею генерал-фельдмаршал Лист.
Да, после таких слов командира было как-то не по себе, тревожно, что ли. Но, к нашему удивлению, ночь прошла спокойно. Правда, я был в дозоре, и всю ночь пролежал в шинели на мокром снегу. Не думай, что юг. Там, в кавказских горах, и летом снег лежит. А утром Никитин повел в атаку тридцать автоматчиков, в деревню вошло только двадцать. Автоматчики легли на снег и жадно слушали тишину. Был приказ: во что бы то ни стало занять деревню. А как войти в эту горную деревню, если с четырех сторон из замаскированных домов палят по нам вражеские пулеметы свинцовым огнем?
Утром я прошел по полю, усыпанному телами наших солдат. Все ребята знакомые, которые со мной в эшелоне на фронт ехали, на поле остались. Вот и командир взвода, совсем еще мальчишка, немного постарше меня, тоже лежит здесь. Как же так, ведь мы еще вчера разговаривали, и он новый трофейный «браунинг» мне подарил! Осталось нас от роты четверо: я, Шумаков, Корнев и Никитин. Присоединили нас к другой роте и объявили марш-бросок на Краснодар. Знали, что немцы будут биться за Тамтумукай. Перед боем подъехала к нам повозка с обувью. Корнев еще пошутил: «Как заботится о нас наше начальство, перед боем ботинки новые прислали, чтобы мы в них сразу в рай шагнули». Старший лейтенант Шумаков приказал нам спуститься в лощину. Мы ползком начали передвигаться, а вернее, зарываться в грязный снег. Вражеские снайперы отстреливали нас, как чирков на охоте. Мы грязные, мокрые ползли, не вставая. Пуля снайпера попала Корневу прямо в горло, он умер у меня на руках. Приполз штабной и сказал, чтобы все надели металлические каски и шли в наступление. Будет штыковая атака с немецкой ротой «Мертвая голова».
Начался бой. Вокруг стоял лязг и визг винтовок: ничего нельзя было разобрать. Силы были неравные. Противник теснил нас, а тут еще подбегает ко мне сзади какой-то фриц и «бац» мне прикладом винтовки по голове…
Очухался я только в палатке. Санитарка дала мне полстакана какой-то зеленой противной микстуры. Я залпом ее выпил. Пришел врач. Он показал мне мою металлическую каску, где на левой стороне была большая вмятина и сказал: «Видите, как вас причесали?».
Многие наши ребята пали смертью храбрых на поле боя. Об этом я узнал, когда вечером пришел в свой батальон. Шумаков обрадовался моему возвращению и сказал, что все же Тамтумукай отбили от фрицев.
Штыковые атаки продолжались регулярно. В один из таких боев прибежал вдруг Шумаков и завертелся как в кадрили -это пуля снайпера попала ему в горло. Кровь хлынула у него изо рта, он захрипел, но был жив. Мы с Абдуллой потащили его на плащ-палатке в госпиталь.
Из друзей только Никитин и остался. С ним мы бок о бок воевали до самого освобождения Кавказа. У подножья Казбека читали лермонтовские стихи «Тебе, Казбек, о страж Востока, принес я, странник, свой поклон».
Немцы, хоть и проигрывали бои, постоянно нас с воздуха бомбили. Осколком одной из таких бомб мне раздробило ногу. Никитин доставил меня в лазарет. Там ногу спасти не удалось. Ампутировали ее до колена и комиссовали домой на Урал. Орден Красного Знамени за битву на Кавказе я уже в госпитале получил.
Конечно, я не дошел до Берлина. Но то, что я испытал, в какой жестокой «мясорубке» прокрутился, мне, семнадцатилетнему парню, хватило на всю оставшуюся жизнь.
- Бабушка. Вот у Михаила Алексеевича ампутировали левую ногу, и у твоего отца тоже было ранение в левую ногу. У меня такое впечатление, что бабушка окунула своих сыновей в источник с живой водой и при этом и того, и другого держала за левую ногу. Прямо, как в притче про Ахиллесову пяту. Вот и не верь после этого сказкам.