Смотря на юных журналистов из-за кулис и в танцевальном костюме, замёрзнуть было невозможно, несмотря на прохладу в зале. Дрожь по телу, но почему? Страх ли это? Точно нет, ведь объединение двух движений - танца и журналистики, разжигающих пламя в сердце, создаёт мягкий адреналин, искрящий эмоциями. Они дают понять, что находишься здесь и сейчас, спустя время всё равно останешься в этом месте, перемещаясь по собственной ленте памяти. Глубокий вдох и выдох не успокаивают сердце, выпрыгивающее из груди, как и голос, слова и движения, рвущиеся за границы сцены и реальности. Чем ближе время выхода на сцену, тем большее приходит осознание того, насколько важное место в жизни занимает желание открыться миру.
Слова, которыми управляет журналист и писатель, становятся волшебством, западают в сердца сотен и тысяч читателей. Схожая магия на танцполе, когда танцор создаёт из отдельных движений целый «текст». Ему не чуждо быть печальным или комичным, не чужда и публицистика, когда на языке тела до мира доносится нечто глубокое и важное, Танцор, как и писатель, желает отпустить себя на волю. Мечтает услышать гром аплодисментов, смешанный с музыкой.
Танцор, выходя на сцену, боится сделать лишний шаг и потерять ритм, разорвать связь с музыкой, настолько крепкую, что видна каждому зрителю, любующемуся жизнью танца. Выступающего может напугать такое незначительное мнение окружающих, посчитавших движения грубыми, извращёнными или неинтересными. Печатая материал, копирайтер тревожится из-за грамматической части текста и вероятности, что речь окажется простобытной, текст нагромождённым, мысль неповоротливой. Но, сделав глубокий вдох, танцор задвигается виртуознее, обыграет и покорит мелодию, писатель запишет увереннее, раскроет свои темы и покажет весь словарный запас.
Окружающим покажутся неподвластными скорость танцоров, их гибкость, богатство языка журналистов, их широкий кругозор и особый взгляд на мир. Они, деятели истории и искусства, очаровывают своего зрителя, вдохновляют читателя настоящей свободой, когда могут быть собой или, наоборот, стать немного другим, пробуя новые стили и манеры.
Меланхолия оборвана, имя названо, зал подготовлен, возможно, вооружен аплодисментами. Последние ноты станцованы с искренним наслаждением, ведь взгляды публики пойманы, завоёваны некоторые симпатии, достигнута свобода. «Журналина» - место, в котором существует моё творчество, существую я.
