Винсент Ван Гог и Антонен Арто – два гения, опередивших время, снискавших славу сумасшедших. Люди, для которых жизнь человека и жизнь художника – неделимое целое. Я посетила спектакль «Ван Гог. Автопортрет», и вот, что могу о нем рассказать!
Две судьбы, две печали, два человека, отринутых обществом. Они не были знакомы в реальной жизни, но линии их судеб так схожи, что хочется «познакомить» их в пространстве театра – мизантропа Арто и человеколюбца, гуманиста Ван Гога. Возникает невольное желание дать этим двоим возможность высказаться в полной мере, вступить в диалог друг с другом… Я посетила спектакль «Ван Гог. Автопортрет» Александра Черепанова. Это свежевыдуманная история, основанная на реальных событиях разных эпох. В один момент жил несчастный, слегка чокнутый Винсент. В другой — конкретно съехавший с катушек французский драматург Антонен Арто. Первый быстро рисовал и быстро умер. Второй писал манифесты на разрыв и пережил катарсис. Гении жили в разные времена, но их судьбы оказались созвучно несчастными. Оба смотрели в мир, видели правду и рвались ее рассказать. Вот только ценителей этой правды в их век, к сожалению, не нашлось.
В создании спектакля принимали участие: Сценография и видеоинсталляция – Антон Сластников, Дмитрий Иванченко; Режиссёр по пластике – Екатерина Галанова; Художник по свету – Павел Ларионов. Актерский состав в два человека: Винсент Виллем ван Гог – Денис Саратников; Антонен Арто — Александр Зайцев.
И чтобы было понятнее, поясню. Винсент Виллем Ван Гог — нидерландский живописец и график, одна из трёх главных фигур постимпрессионизма. За десять с небольшим лет создал более 2 100 произведений, включая около 870 картин маслом. Среди них — портреты, автопортреты, пейзажи, натюрморты и панно с изображением оливковых деревьев, кипарисов, полей пшеницы и подсолнухов. Оказал колоссальное влияние на развитие на живописи XX века. Прожил всего 37 лет и запомнился всем сумасшедшим гением (чуть позже станет ясно, почему). Антонен Арто — французский писатель, поэт, драматург, актёр театра и кино, художник, киносценарист, режиссёр и теоретик театра. Арто разработал собственную театральную концепцию, называемую «театр жестокости» («крюотический театр»). Оказал значительное влияние на развитие театрального искусства и киноискусства.
А теперь о спектакле. К своему стыду, я впервые оказалась в Челябинском молодёжном театре, несмотря на то, что являюсь достаточно частым посетителем культурных мест своего города. Итак, малая сцена Молодежного театра представляет собой небольшой зал под сводами крыши (чем-то это помещение напомнило мне комнату под лестницей, принадлежащей Гарри Поттеру). Это своеобразный чердак сродни комнатушке Ван Гога в Арли. Но чтобы окунуться в мир театрального искусства, а в частности и в историю художника, нужно пройти долгий путь, похожий на запутанный лабиринт. Сначала толкаю тяжелую, но безумно красивую дверь общего холла, прохожу по светлому коридору мимо гримерки и толстых кулис, ныряю на одну из лестничных площадок и неосознанно начинаю считать ступени. Оглядываюсь на дверные таблички, стараюсь запомнить окружение глазами, потому что фотографировать нельзя: об этом предупредили ещё на входе. Пальцами касаюсь резных перил, кончиками пальцев касаюсь портьеры одной из многих сцен, задерживаюсь, чтобы запечатлеть момент, зафиксировать тактильные ощущения. Зрители, которые станут моими соседями на ближайший час уже заполоняют зал, я захожу одной из последних. А так как мест на билетах нет, кто где успел, туда и сел. Кстати, по моим подсчетам, чтобы попасть на спектакль необходимо пропустить через себя четыре пролета вверх, 36 ступеней, и вот он — камерный зал, на полу которого растянут квадрат белого полотна. В центре стоит куб, рядом валяется пара шляп и каких-то тряпок, а под покрывалами — двое. Спрятались. Честно говоря, я не сразу осознала, что это люди, даже не заметила укрытые таканью тела… Приглядываюсь — дышат. А потом начинают шевелиться, натягивать материю в разные стороны и на громком выдохе — срывают покровы, как прорываются в мир самые безумные идеи. Над ними гениями — экран. К потолку прибито проекционное полотно, на которое направлен, соответственно, проектор. Показывается вид сверху. Создается эффект, в кино именуемый «взглядом Бога» — это киноприем и метафорическое выражение для описания съемки, которая производится сверху. Зритель таким образом получает возможность наблюдать за событиями или жизнью людей с высоты, как будто бы он вдруг стал богом на небе. Кстати, это выражение используется и в литературе, и в философии, и в религиозных контекстах. Также и здесь — наблюдая за героями на расстоянии вытянутой руки (а до актеров действительно «рукой подать», отсюда и весьма ощутимое чувство причастности к истории и эффект присутствия) у нас есть возможность посмотреть на них же, но глазами мнимого божества. Особую атмосферу создает дым машина, которую то включают, то выключают. Она придает казалось бы, замкнутому пространству объем и текстуру. Именно благодаря этому приему глубже погружаешься в историю персонажей, становишься ближе к ним.
В основе текста, который читают актеры — письма Ван Гога брату Тео и эссе Арто, посвященное «самоубитому обществом художнику». Но как же вторичен этот текст! Актеры его проглатывают, душат предплечьями, зажимают в зубах, бросают на полпути. Тут же наговаривают что-то быстрое, словно накладывают свежий слой краски поверх только что сказанного. Потому что больше они сосредоточены на движениях тел. Винсент (Денис Саратников) и Арто (Александр Зайцев), никогда не знакомые лично, вдруг находят общий язык живых неподконтрольных эмоций, импульсивных движений по наитию (на самом деле в строгом соответствии с фантастической схемой хореографа Екатерины Галановой). В общем, как показалось мне – пластически и визуально этот спектакль намного сильнее, чем на уровне текста.
И действительно, танцы, пластичность, язык тела и движения в этом спектакле — вообще отдельная тема. Тут и бьющийся в агонии Ван Гог, и драматично падающий Антонен, и невероятной красоты слияние тел двух сумасшедших… В какой-то момент, увидев очередной приступ резких движений одного из героев, который в дополнении ко всему прочему сопровождался действием стробоскопа (устройство для быстрого воспроизведения повторяющихся ярких световых импульсов), я и сама поймала себя на такой мысли: «А точно ли у меня нет галлюцинаций? В здравом ли я уме?». В следующий момент приходит уверенность: все, что происходит на сцене, — и есть Ван Гог. И отчаявшийся художник в старых ботинках, и обе шляпы, и куб, и пестрые блики неба, и даже странный Арто без штанов — всё это один разбитый Винсент, заточённый в палату психушки Сент-Поль. Двигается он так, словно какие-то части его тела отказываются делать то, что собираются делать другие. Дерется с собой, будто собран из нескольких людей разом: художник, проповедник, влюбленный холостяк, нежный брат и вспыльчивый друг, нищий и гений. Винсент страдает от неразделенной любви к женщине и семье, от своего же гнева, от видений, которые он прячет внутри себя. Качается на ветру, исповедуется камням, а близкий по духу Арто ловит его, подставляет плечо, приобнимает его, пытается собрать своего разваливающегося гения в одно целое. И тут бы Ван Гогу упасть. Рухнуть, молча, громко. Однако он продолжает рисовать, стаскивает с себя рубашку, открывается кому-то (Богу, идее, женщине?) и творит, творит, творит… До тех пор, пока последний густой мазок кисти не перекрывает его лицо на экране, своеобразный «танец мазков». Спектакль заканчивается. Актеры кланяются зрителям, тонут в черных, как ночь кулисах. Ещё около минуты все мои «соседи» аплодируют уже ушедшим героям, а потом вместе со мной оказываются в молчании… Только после выхода из зала я слышу первые комментарии к спектаклю, видимо, от шока отойти сумели только сейчас. С тем, что говорят некоторые из зрителей, я в корни не согласна. Кто-то высказал такую мысль: «Антонен Арто второстепенная и серая масса в этом спектакле. Совершенно не раскрытая, причем».
Из названия, конечно же, кажется, что Ван Гог – центральная фигура спектакля. Но Арто, если называть иронично, выступает «серым кардиналом» современного театра. Его мало кто знает при том, что он серьезное влияние оказал на европейский театр и даже на русский театр. И продолжает оказывать. Можно сказать, современный европейский театр (а Россия – часть Европы) воплотил идеи Арто. И поэтому в спектакле Арто играет не последнюю роль. Он не только персонифицированно присутствует на сцене, его мысли и идеи присутствуют в спектакле. В том числе звучат отрывки эссе «Ван Гог. Самоубитый обществом». Здесь вспоминается фраза гениального мыслителя современности Мераба Константиновича Мамардашвили, который всегда интересно, четко, остро, свежо описывал глобальные проблемы человечества. Он говорил: «Мысль может проявляться в разных формах». Его лекция «Метафизика Арто» посвящена формам выражения мысли. Мысли Ван Гога присутствуют в чудесных живописных работах. А мысли Арто выражаются не только через театральное искусство, но и через прекрасные эссе, поэзию, пьесы и романы.
И на последок хочется сказать: я действительно осталась в восторге после данного спектакля. Поражает игра актеров, работа со светом и визуал в целом: все это на высшем уровне. Что касается сумасшествия, то здесь для меня это не сумасшедшие люди: они жертвуют собой ради искусств. И источником вдохновения становится саморазрушение, которое идёт до крайностей в своих проявлениях. Ведь все знают о том, что Винсент, например, долго лечился в клинике для душевнобольных, а в порыве приступа отрезал себе мочку уха, сжёг руку и покончил собой. А Антонен страдал психическим расстройством, часто лечился в клиниках и с юности был зависим от сильнодействующих лекарственных препаратов: депрессия, невралгия, заикание, мучительные головные боли, пристрастия и баловство психотропными и наркотическими веществами. Но все это и привело гениев к тому, на чем построены многие аспекты искусства сейчас. Именно сумасшествие сделало из этих двух гениев. Это и прослеживается в спектакле, который я посетила! Спасибо всем причастным к этой постановке за усладу для глаз в течение часа.
