Марк Аврелий сказал: «Боль есть живое представление о боли: сделай усилие воли, чтоб изменить это представление, откинь его, перестань жаловаться, и боль исчезнет.»
Марк Аврелий сказал: «Боль есть живое представление о боли: сделай усилие воли, чтоб изменить это представление, откинь его, перестань жаловаться, и боль исчезнет.»
Шестое декабря. Вечер. Мы стоим в длиннющей очереди, тянущейся к гардеробу вновь открывшегося Театра драмы им. Наума Орлова. Спустя 5 (!!) лет реконструкции театр встретил зрителей в этом октябре обновленным фасадом, реставрацией фойе и реконструкцией большого зрительского зала. Над помещением действительно была проведена огромная работа строителей и дизайнеров. Здание сохранило свой исторически и архитектурно значимый для Челябинска облик, однако было весьма осовременено. Интерьер театра не наскучит даже человеку, ничего не знающему об искусстве. Достаточно четко обозначен репертуар театра с фотографиями спектаклей, рассказано о труппе, заслуженных артистах России и СССР и даже присутствует выставка скульптора-нашего земляка, Авакана Вардекса Айковича! В общем, даже не пройдя в зрительный зал, мне было, на что посмотреть…
В этом году мой зрительский сезон завершает спектакль «Палата номер шесть», такой же по-зимнему мрачноватый и жутко реалистичный. Именно главному герою этого произведения, доктору Рагину, принадлежит цитата в начале статьи.
Палата номер шесть – это повесть Антона Павловича Чехова, впервые опубликованная в 1892 году в журнале «Русская мысль». Это произведение является одним из самых мрачных в творчестве писателя. На его написание огромное влияние оказали воспоминания Чехова с каторги. Эта повесть о мещанстве и обывательщине, о равнодушии и о невыносимых страданиях, безусловно. Повесть о том, что каждый человек по-своему сумасшедший, что каждый человек найдет свой ад «в палате номер шесть». А для самого автора таким местом был остров Сахалин. Адом на Земле, чистилищем и местом вечной боли.
Однако стоит учитывать и основную профессию А.П. Чехова. Ведь он тоже является врачом, и именно это придает рассказу интересную окраску. И вот Палата №6 уже не просто о равнодушии и наплевательском отношении к работе, а о настоящем эмоциональном выгорании. Именно тонкость чеховских описаний, его медицинский подход и издержки профессии придают эту неисправимую горечь. Ведь Чехов знает эту систему изнутри, и даже более того, является важной ее частью.
В сценической версии же и драматургу Юлии Поспеловой, и режиссеру Данилу Чащину необходимо находить новые оттенки, смыслы, нотки. Поэтому «Номер шесть» — это драма с элементами абсурда, рассказывающая о психиатрической больнице, о порядках, царящих в ней, о личной боли каждого пациента и о безразличном психиатре Андрее Рагине, который давал клятву Гиппократа, но при этом ему стало легче удариться в философию и пустить происходящее в больнице на самотёк.
Режиссёр постановки Данил Рагин говорил: «Доктор Рагин в какой-то момент приходит к выводу, что «все тлен», что исправить ничего нельзя, что уничтожение зла приводит к его увеличению, ведь зло размножается спорами, поэтому трогать его небезопасно. И никогда в этой больнице ничего не изменится: никогда не выведутся тараканы, персонал вечно будет грабить больных, больные вечно будут есть «пустые» щи. Он считает, что и лечить пациентов бесполезно, ведь все умрут рано или поздно. Он успокоился и начал последовательно сходить с ума, наблюдая как безвозвратно уходит время…»
Палата номер 6 — это мир, где давно забыта эмпатия, где бить пациентов, даже не всегда реагирующих на боль — милое дело, это место, ставшее личным адом для доктора Рагина в том числе. За два часа мы можем четко увидеть, как Андрей Рагин от мечты что-то изменить в провинциальной больнице становится одним из её пациентов. Человек, искренне желавший помочь всем вокруг, начинает закрывать себя от чужой боли мыслью, что мы все равно все умрём: так какой смысл пытаться это отсрочить? Психиатр прямо говорит пациентам: " Страдайте, ведь ваша жизнь была бы пуста и жалка, если б не одно страдание"
Безусловно, нельзя не отметить художественную составляющую спектакля. Все аллюзии режиссера Данила Чащина максимально наглядно отражены художником Максимом Обрезковым. Например, Рагин не различает пациентов в лицо, поэтому нам они представляются лишь фигурами с головами свиней, с пустыми рентгеновскими снимками вместо лица. Постановка наполнена визуальной информацией, громкими звуками, шумом и эмоциями. В какой-то момент зрителю это всё начинает казаться абсолютным абсурдом. Бредом сумасшедшего или шизо-фантазией, будто по самому режиссёру плачет психиатрическая больница. Но это всё – четко построенный механизм, заставляющий зрителя вздрагивать, плакать, кричать и даже улыбаться. В какой-то момент такое количество боли приобретает нотку сатирического смеха. Такого горького, с нотой тоски, но смеха… Игра актеров, поразительно разные саундтреки, оглушающий звук бьющегося стекла, символизирующий сломанную жизнь и разбитые мечты, надписи, высвечивающиеся проектором над декорациями, — все это формирует наше представление о спектакле.
Но то, чем постановка отличается от каких-либо других – это то, что в ней чётко проявлена тема справедливости и возмездия. Ведь в оригинале психиатр является лишь заложником системы, замкнутого круга, который она образовывает. В спектакле же он — один из винтиков этой системы, и это ещё хуже. Страшнее. Но самый, пожалуй, главный вопрос остается на размышление зрителям. Вот и я передам его читателям: а был ли в самом деле сумасшедшим доктор Рагин? Или его заставила поверить в это система, подстраивающая всех неудобных и непохожих под себя?..